В годы Великой Отечественной войны большая часть Воронежской области была оккупирована: погибло много мирных жителей. Каково пришлось выживать жителям села Гремячье Хохольского района, рассказала Анна Корнева. В то время ей было всего восемь лет.
Расстреливали не глядя
Анастасия Ходыкина, «АиФ-Воронеж»: Анна Ивановна, как вы узнали, что началась война?
Анна Корнева: Сначала в сторону Острогожска проехали на танках и военных машинах наши, русские. Потом глядим: немцы поехали. Все шумят: «Немцы! Немцы приехали!». Как оказалась потом, мадьяры (венгры - ред.). Стало понятно, что началась война. Староста объявил нам об оккупации. Мадьяры сразу выгнали нас из домов, старенький дедушка помогал нам в саду копать землянку.
Нас у мамы было четверо: я старшая, а младшая Рая только родилась. Отец воевал на фронте – получили повестку, что пропал без вести под Москвой. Бабушка до последнего своего дня ждала папу, но так и не дождалась.
Так тяжело пришлось матери! Свекла для нас было что сладости. Мама не успевала её нарезать, как мы всё поедали. Чёрная коровка была у нас – благодаря ей мы и живы остались. Коровы были почти в каждой семье, мадьяры ни у кого их не забирали. Мама подоит корову, фашист пинком её оттолкнет, сольет себе молоко и пошел. Они сами за счет наших коров выживали. Мама приноровилась: заранее ходила доить - сколько сможет надоить, тем и нас кормила.
В Гремячьем была передовая линия. Мадьяры отличались особой жестокостью. Что они делали, представить невозможно. На ходу расстреливали людей. А я была ребёнок-непоседа. Всегда бежала за фашистами, когда те шли расстреливать людей. Кидалась на фашистов - столько ненависти было к ним.
Помню, ведут семь человек. К школе подходим, вдруг одного из них, Гришу, расстреливают на месте. Я так не поняла, за что. Однажды трое мадьяров повели и Витю Батутина, секретаря комсомольской организации. Кто-то его предал из наших. Он окликает меня: «Нюра, со мной не пойдешь?» Я: «Пойду!» И пошла. Довела их до яра Орехово. Тут он под присмотром мадьяров начал яму копать. Я не могу понять, для чего. Когда выкопал, один из мадьяров ударил его прикладом, а я за коленку фашиста вцепилась зубами. Как было жалко Витю! Он меня откинет как перышко, а я опять кинусь. Как меня не застрелили, не знаю. В Витю стреляют три раза, он падает в эту ямку, его стали засыпать, а он дергается – ещё живой.
На другой берег Дона
- Были ли радостные моменты?
- Вместе с моей бабушкой и Витей Батуриным нам удалось спасти 27 партизан. Бабушка была замкнутым, тихим человеком. Она была связным. Витя рассказал ей о партизанах. Как-то она меня подзывает: «Нюрушка, видешь на горе жёлтый подсолнечник? Там будут тебя ждать люди. Ты их на мелководье отведешь?» Я, конечно, согласилась.
Я подхожу к назначенному месту - мне пальчиком манят партизаны. Прошли мы по подсолнечнику, проползли под мостом – чтобы никто не увидел. А там снова сады начались. Прошла с ними по полю и на брод показала, где им переходить. Мы же, дети, тогда из Дона не вылезали, я хорошо знала, где глубоко, а где мелко. Они перешли Дон, и, как говорила бабушка, рукой помахали, что все спасены. Там был Жировский лес, где стояли советские солдаты. После войны один партизан даже приезжал к нам, привез мне и бабушки подарки. Сказал, что все 27 партизан были спасены.
Но было, конечно, не до веселья. Фашисты за девками гонялись. Я собирала все бабушкины юбки и платки, одевали на них, чтобы фашисты на них внимания не обращали. Самые красивые вышитые мамины юбки, платки и полотенца для икон я собрала, в саду выкопали с дедушкой яму и закопали. Фашисты ходили по всем садам и штыком проверяли, что где закопано. У нас все выгребли и забрали. Говорят, чтобы на родину отослать.
- Жители Гремячьего были эвакуированы?
- Да, вскоре староста организовал эвакуацию. Мадьяры постреляли очень много мирных жителей. А когда мы уходили из села, на каждом столбе висел повешенный с табличкой «Партизан». Сейчас услышу о войне, так сильно переживаю за этих людей. Нас эвакуировали в село Матрёнки, там тоже находись фашисты, но немцы оказались все-таки гуманнее мадьяров. Дедушка запряг телегу, посадил туда Раю и годовалую Валю, а мы пошли пешком. Жить пока было негде, нас посадили за ограждение. Есть хотелось постоянно. Когда лошадь падет, мужики отрезали от неё кусок мяса и нам давали. Мы, не пережёвывая, глотали мясо. Потом нас расселили, мы ходили побираться по Матрёнкам, кто что даст.
Один немец нашелся – то немного хлеба нам принесёт, то соли. «Матка, - обращался он к маме, - у меня в Германии жена осталась и тоже четверо детей. Они тоже там мучаются. Сталин с Гитлером не договорились, войну развязали!» Как-то пришел и говорит: «Пусть Нюрушка сходит к бане и попляшет, а я скажу, чтобы соли принесли». У всех немцев была губная гармошка, все любили играть на ней. Я согласилась, поплясала, а они мне соли насыпали целый подол, а иду домой, аж шатаюсь. Тетка в окно глядит: «Марфа, кормилица твоя идёт - что-то прёт в подоле». Соль разделили поровну: бабушке и дедушке, тётке Дуне, и себе немного оставили.
«Столько радости было»
- Как узнали о Победе?
- Окна в домах всегда были закрыты. А когда услышали шум, отодвинули занавески, увидели: «Наши бегут». Нас освобождали сибиряки. Как сейчас помню, роста они были небольшого, в шубейках. Все мы закричали: «Ура!» Радости было сколько! А когда вернулись в Гремячье, от домов остались одни печки, они были разобраны на дрова и бункеры.
- Как отмечаете День Победы?
- В День Победы каждый год собираемся всей большой семьёй за праздничным столом. А сначала едим на кладбище в Гремячье – там стоит обелиск отцу Ивану Николаевичу Чеботарёву, чтобы о папе помолиться. 9 Мая - это действительно великий праздник для каждого из нас.
«Некогда было бояться, надо было воевать». Ветеран об июне 1941 года 
«Горели земля и небо». 95-летний ветеран-защитник Воронежа - о своей войне 
«Потопы – дело житейское». В каких условиях воронежская Опера ждет ремонта