Сегодня часто можно услышать мнение, что мы сами виноваты в своей бедности. Мол, плохо работаем, вот и получаем гроши. Есть и прямо противоположное объяснение – благодаря дешёвой рабочей силе владельцам предприятий нет нужды модернизировать производство и повышать его эффективность. К счастью, в Воронежской области есть исключения из этого печального правила – помогает и специальный нацпроект. «АиФ-Воронеж» разбирался, повлияет ли он на экономику региона в целом.
Почему отстаём?
Разговоры об уникальной особенности современной России – бедности даже среди работающих – стали общим местом. Вроде бы большинство трудоспособного населения действительно при деле, а на жизнь, что ни делай, не хватает.
14 сентября агентство «РИА-новости» со ссылкой на социологическое исследование университета «Синергия» сообщило, что большинство россиян считает комфортной зарплатой 50–70 тыс. руб. в месяц. В реальности всё несколько иначе. По данным того же агентства за 2020 год, самый распространённый диапазон зарплат в Воронежской области – от 19 до 41 тысячи рублей. Больше 100 тысяч у нас получают только 2,5% работающих – по этому показателю область заняла 44-е место из 85 регионов страны. Зато 13,8% зарабатывают 15 тысяч рублей и меньше.
Почему же так происходит? В публицистике и комментариях экспертов часто можно услышать, что виновата низкая производительность труда, которая, по данным Организации экономического сотрудничества и развития, в 2020 году в России составляла 31,2 долларов в час. Для сравнения: у лидера – Ирландии – 121,8, в США – 80,7, в Германии – 76 долларов в час. Из стран – членов ОЭСР позади нас только Мексика с 22,3 долл. Впрочем, здесь важно не перепутать причину и следствие.
«Низкая заработная плата приводит к тому, что рост производительности труда, который требует вложений и исследований, становится невыгодным, – объясняет доктор экономических наук Юрий Трещевский. – Зачем вкладывать деньги, если рабочий за тридцатку сделает выше крыши? Немцы на производстве не совершают ни одного лишнего движения. Строго расписываются функции и характер действий. Какой смысл платить 300 тыс. в рублях человеку, который полдня смахивает пот со лба? А за 30 тысяч – пусть смахивает. То нужно тряпку искать, чтобы верстак вытереть, то ведро со шваброй».
Впрочем, по производительности труда Воронежская область не хуже других регионов. Но в целом для страны такое положение оборачивается неконкурентоспособной экономикой и растущим отставанием от лидеров.
«Трудовые процессы организованы плохо, – продолжает эксперт. – Необходимо буквально каждое рабочее место описать и прохронометрировать, удалить громадное количество ненужных действий. В результате мы либо повысим объём и качество товаров и услуг, либо сократим численность занятых. Конечно, я не сторонник такой производительности, которая сократит рабочие места. В нынешней ситуации это неправильный путь».
На три машины больше
Исправить ситуацию должен нацпроект «Производительность труда», утверждённый в 2024 году майским указом президента. На средних и крупных предприятиях несырьевых базовых отраслей производительность должна расти не ниже чем на пять% в год. В целом же к 2024 году экономика должна стать производительнее более чем на 20%.
Воронежская область участвует в нацпроекте с 2020 года. Всего к нему присоединились 37 предприятий, большинство – обрабатывающие производства: «Воронежсельмаш», «Ангстрем», «Рудгормаш», «Гидрогаз», «Вторцветмет» и другие.
В основном работа заключается в консалтинге. Создано специальное ведомство – Региональный центр компетенций (РЦК), специалисты которого три месяца анализируют ситуацию на предприятии, дают рекомендации, а затем три месяца помогают их воплотить. При этом готовятся и внутренние тренеры. Кроме того, каждое предприятие-участник может рассчитывать на поддержку экспорта, льготные займы Фонда развития промышленности и другие меры поддержки.
В начале сентября РЦК отчитался о результатах: средняя выработка на предприятиях увеличилась на 26%, производственный процесс ускорился на 28%, объём незавершённого производства сократился на 20%.
Один из примеров – завод «Воронежсельмаш». Если раньше он производил две зерноочистительные машины в месяц, то теперь выпускает – пять. Сборка каждой сократилась с 276 до 88 часов.
Конечно, это уже достижение, но поможет ли такой штучный рост областной экономике в целом?
«Цель нацпроектов – реализовать потенциал там, где он есть, – полагает Юрий Трещевский. – Нет смысла вовлекать все 1,5 тысячи предприятий области, задействованных в машиностроении и металлообработке. А выбрать 37 и увеличить там производительность вполне реально. Конечно, в масштабах региона это не бог весть что. Но охватить всю область невозможно – нет даже методики, по которой можно убедительно рассчитать рост производительности труда в регионе».
Какие у нас цели?
Директор Центра межрегиональных исследований ВГУ Дмитрий Ломсадзе:
«Сам подход говорит о недостаточной экономической грамотности. В раннем индустриальном обществе, которое в значительной степени опиралось на мускульную силу, сокращение работающих и повышение уровня механизации приводило к росту производительности. Сегодня мы находимся в другом технологическом укладе. Считать производительность на одного работающего – это нонсенс.
В советское время производительность определялась физическим объёмом продукции, а в условиях капитализма мы считаем её по стоимостям. Но рыночная цена конъюнктурна и не всегда отражает издержки. Если стоимость продукции увеличилась, а количество – нет, производительность уже как бы выросла.
Можно увеличить производительность, используя новую технологию, а можно – за счёт большей эксплуатации работающих. Что является нашей целью? Если перегнать развитые страны, то базовый показатель – ВВП на душу населения, который у нас в четыре-пять раз меньше.
Важно и что мы производим. Если товары с низкой добавленной стоимостью – это одно. А программист создаёт продукт, экономический эффект которого не сопоставим даже с очень высокой зарплатой, – там миллионы процентов доходности. Поэтому производительность труда программиста в десятки раз больше, чем любого предприятия, выпускающего стандартизированную продукцию, например, те же автомобили».
Нужны деньги
Экономический консультант Евгений Гаврилов:
«В любой деятельности есть место для оптимизации. В своей консалтинговой практике я постоянно встречал дублирование работ, неоправданное усложнение бизнес-процессов, нечёткое разделение зон ответственности. Решаются ли эти проблемы консультациями по бережливому производству? В целом – да. Можно ли только консультациями существенно повысить производительность? Сомневаюсь.
Большой прирост производительности – это результат технического перевооружения и автоматизации, что означает инвестиции. А инвестиции – это в первую очередь длинные, дешёвые кредиты и гарантии их возвратности. Другое дело, что дешёвые кредиты сразу и для всех вызовут скачок инфляции.
Государство научилось поддерживать приоритетные области в экономике через целевые и отраслевые субсидии. Тем отраслям, которые попадут в список поддерживаемых, будут доступны деньги для инвестиций, а значит, там и произойдёт повышение производительности труда.
Откуда бедность?
Директор Института нового общества Василий Колташов:
«Есть общая проблема в расчётах производительности труда. Например, падают мировые цены на нефть – падает рубль, и всё, что мы производим, в денежном выражении становится дешевле. Производительность как бы сокращается. А как только нефть дорожает – тут же взлетает. Я думаю, что в целом в России производительность труда в промышленности растёт по мере автоматизации и уже не слишком отличается от Северной Америки и Западной Европы. То, что нам рассказывают, – это неправда.
Только в последние годы либеральные экономисты стали скромнее и начали объяснять бедность низкой производительностью труда. В 90-е они говорили просто о лености. Мол, вы неэффективны и бесперспективны, поэтому вы бедные. Это довольно цинично. На самом деле богатство и бедность определяются не производительностью труда, а распределением продукта. Вы можете быть сверхпроизводительны и получать очень мало. Капитал стремится к тому, чтобы труд работников был как можно эффективнее, а зарабатывали они как можно меньше. Этому противостоят только конъюнктура на рынке труда, когда растёт зарплата, и государственные меры.
Если бы российское государство не только говорило об уменьшении рабочей недели, но и реально её сократило, например, до 32 часов, и взяло работодателей под жёсткий контроль, чтобы они не мошенничали, это бы заставило активнее внедрять новые технологии, и производительность труда устремилась бы вверх. Но даже и без этого рост автоматизации ведёт к повышению производительности. Доля человеческого труда становится всё меньше, а объём продукта – всё больше».
Когда полегчает? Экономика растёт, но население пока беднеет 
Грамотность в Сети. Воронежцев обучат цифровым навыкам за счет государства 
Пандемия меняет условия. Как коронакризис отразился на сбережениях