В России почти у каждого поколения – своя война. И происходившая на сломе эпох афганская кампания оставила особый след: она до сих пор не признана подвигом, напротив – официальный перестроечный вердикт, оскорбивший тысячи солдат и офицеров, остаётся в силе.
Об этом и многом другом 15 февраля, в День вывода советских войск из Афганистана, мы говорим с главой воронежской региональной организации инвалидов войны в Афганистане Николаем Прийменко.
Пора забвения
Юрий Голубь, «АиФ-Воронеж»: Николай Владимирович, прошло 33 года после вывода советских войск из Афганистана. Поменялось ли ваше видение тех событий?
Николай Прийменко: Конечно, видение «зелёного» старшего лейтенанта и сегодняшнее – отличаются. После вывода войск происходила, как модно теперь говорить, волатильность. Сначала была какая-то непонятная любовь к афганцам – всё предоставить! За мороженным – без очереди! Зацеловали всех подряд, и это сильно раздражало. Ведь любая война – это не только бои, это жизнь, тыловое обеспечение – штабы, хлебопекарни и т.д. Говорят, что через Афганистан прошло больше миллиона людей. Но реально в боевых действиях участвовало около 100 тысяч.
Потом пришли 90-е годы и полное отрицание: мол, все афганцы – наркоманы, мародёры и т.п. Но самое обидное, что государство в лице Съезда народных депутатов СССР признало войну неправильной. И по сегодняшний день это единственная оценка, данная руководством страны. А ведь многие общественные организации афганцев, в том числе и наша, не раз просили пересмотреть эту позицию.
Сегодня я могу констатировать, что власть старается не замечать ветеранов той войны. Наступает забвение. Вот вы, например, пришли брать интервью к 15 февраля. Начинаются звонки с телевидения, из школ. А почему не в течение года? Ведь должна остаться память, это главное, что есть у народа. Мой друг – председатель такой же организации в Туле. Там совершенно другое отношение.
Возьмём льготы. Как-то замминистра труда и соцразвития в своём выступлении минут 20 их перечислял. Мол, что вам ещё надо? Ведь положена, например, бесплатная установка стационарного телефона и многое тому подобное. Есть областной закон о предоставлении участнику боевых действий земельного участка для строительства. В очереди – 16 500 человек. Я не знаю ни одного ветерана, который бы этот участок получил. Я обращался к Александру Гусеву, тогда – мэру, теперь – губернатору. Ответ один: земли в Воронеже нет. Но многодетным семьям участки дают, земля нашлась! В переводе с чиновничьего это значит: дадим, если будет указание.
Ежегодно должны предоставляться путёвки на санаторно-курортное лечение. Очередь – в районе пяти лет. Ответ: «вы же знаете, это федеральная льгота, денег выделяется недостаточно, почему задаёте глупые вопросы?» Прокуратура не реагирует.
Для инвалидов боевых действий есть льгота по транспортному налогу, но у нас от него освобождают только тех, у кого машина до 120 лошадиных сил – это «Лада Гранта», «Лада Калина». В Курске налог отменён полностью. В Чечне платится, если больше 500 лошадиных сил. Нас не хотят слышать. А ведь дело даже не в льготах, а в справедливости и востребованности. Использовали и выкинули.
История рассудит
- Со справедливостью понятно. А в чём могла бы заключаться востребованность?
- Мы как-то пробовали писать грант на тему «Реабилитация инвалидов посредством военно-патриотической работы». Надо мной просто посмеялись – как это совместить? Но я же могу попросить ветерана выступить перед школьниками – возможно, он бросит пить или просто побреется, а главное, почувствует себя нужным не только 15 февраля.
У нас создали «Юнармию». Из ста юнармейцев, с которыми я пообщался, никто не назвал ни одного маршала Победы. Никто. Ни одного. А наше воспитание? В школах просят: только не напугайте, только не говорите об опасностях! Не разрешают учить рыть окопы – даже ненастоящие. А ведь ребята хотят, им интересно. Не дай Бог, чтобы это пригодилось. Но, может быть, то, что я покажу, кому-то спасёт жизнь.
Когда попадаешь в экстремальную обстановку, мозг начинает выискивать знания. Мне дед рассказывал, что в войну, когда выдавали новые каски, их сразу опускали в воду, потом – в пыль. И вот я приезжаю в Афганистан: горы, солнце, у всех бойцов каски блестят. Я заставил покрыть их маслом, пылью. Ведь что такое боец? 19-летний пацан.
Сидит в засаде, поел сухпаёк – пустые консервные банки за бруствер выкинул. Солнце взошло – блики. Засаду – ну, просто шикарно видно. Простейшим вещам надо учить.
Мы доказывали на самом верху необходимость таких занятий. Потребности нет. Что ж, история рассудит.
- Зато то и дело ловят подростков-неонацистов, которые теракты готовят. Тоже нехватка патриотической работы?
- Я не ностальгирую по советским временам. Пионерскую организацию, комсомол можно ругать. Но дети были заняты – кто-то авиамодели делал, кто-то марки собирал. Сегодня спрашиваю ребят: вас в школе на лыжах ходить учат? Нет, нельзя. Такая сейчас политика: я лучше ничего делать не буду, меня за это не выгонят. Раньше писали характеристики, и один из главных пунктов был: «умеет принимать решения и отвечать за них». Это необходимое качество любого командира и гражданского руководителя. Но сейчас этого нет не только на «гражданке», но и в армии.
Настоящая жизнь
- И при этом у нас не сегодня-завтра может начаться война. Готово ли к ней общество?
- Общество никогда не будет готово. Оно не было готово ни в 1941-м, ни в 1979-м. В Великую Отечественную научились воевать только к 1943 году. Потому что учения – это одно, а реальная боевая обстановка – совсем другое. В Афганистан пришли в кирзовых сапогах, но в них же невозможно ходить по горам! Бегали, как оборванцы, в кроссовках.
Да, военно-патриотическая работа ведётся слабо. Ругают нашу молодёжь. Но я уверен: если что-то начнётся, основная масса будет воевать хорошо. Опыт придёт. Задача ветеранов – сделать так, чтобы он пришёл быстрее и с меньшими потерями. Ведь подвиг – это всегда результат чьего-то разгильдяйства. Если операция разработана грамотно, она, как минимум, проходит без потерь, а, как максимум, без боестолкновений.
- С какими чувствами вы ждёте очередное 15 февраля?
- Это тяжёлый день. Праздником не назовёшь, днём памяти – тоже. Я считаю, что вывод войск – так, как он проходил – был ошибкой. Все улыбались, глядя на бежавших из Афганистана американцев. Мы уходили лучше, но тоже ведь уходили. А самое тяжёлое – думать о том, что ты не так сделал, если в подразделении были погибшие. И когда мать солдата спрашивает, почему ты вернулся, а её сын – нет.
- Вы бы воспользовались возможностью съездить в Афганистан?
- Конечно. Я бы и на войну вернулся. Во-первых, я был молод. Во-вторых, это настоящая жизнь. Там бывает и веселье, и любовь. И смерть тоже, но ведь она есть и на гражданке. Просто на войне всё сконцентрировано.
Справка
Николай Прийменко родился 19 мая 1963 года. Окончил Рязанское военное училище связи. В 1985 году – командир разведгруппы разведроты 103 воздушно-десантной дивизии в Афганистане. После второго тяжёлого ранения эвакуирован и продолжил службу военным представителем. С 2012 года – на общественной работе. Гвардии майор в отставке, кавалер ордена Красной Звезды.
«Мы этой войной ранены». Подполковник в отставке - о службе в Афганистане 
Без срока давности. Почему под Воронежем все еще стоит памятник оккупантам