Ровно 35 лет назад, 26 апреля 1986 года, произошла крупнейшая за всю историю атомной энергетики катастрофа – взвыв четвёртого энергоблока на Чернобыльской атомной электростанции, в результате которого в атмосферу было выброшено огромное количество вредных веществ.
Воронежец, полковник в отставке Валерий Лихачев, который был одним из ликвидаторов аварии на Чернобыльской АЭС, рассказал «АиФ-Воронеж» о своей опасной работе и ее последствиях.
Самое опасное время
Анастасия Ходыкина, «АиФ-Воронеж»: Валерий Митрофанович, как вы оказались среди ликвидаторов Чернобыльской катастрофы?
Валерий Лихачев: Я служил в Туркестанском военном округе – в городе Кагане, под Бухарой. Летал на вертолете Ми-26. И со своим экипажем из пяти человек был командирован на ликвидацию аварии на Чернобыльской АЭС. Наш вертолёт Ми-26 – крупнейший в мире – был быстро доработан в конструкторском бюро. Внутри машины разместили четыре бочки по 12 тонн со специальной жидкостью, под ёмкостями – насос, что-то типа лейки. Этой жидкостью мы заливали очень опасную радиоактивную пыль, которая была на крыше станции, в самом ректоре и вокруг АЭС. Жидкость склеивала эту пыль, образовывая так называемую пленку. Ведь там произошел не ядерный взрыв, как многие думают, а взрыв пара. И радиоактивные элементы, какими питается реактор, были разбросаны. За день мы совершали несколько таких рейсов.
Моя командировка длилась месяц – весь июль. Первые полгода, пока не поставили саркофаг (укрытие над четвертым энергоблоком ЧАЭС – ред.), считались самым опасным периодом. Но никто не видел угроз. Все эти лучи невидимые, многие ликвидаторы аварии не понимали, что происходит.
- Говорят, что не было никакой защиты?
- Была специальная машина, в которой каждый день после работы мы всё с себя смывали, парились, затем нам выдавали чистую солдатскую одежду и нижнее белье. В первое время нам выдавали пласты свинца, которыми закрыли сиденье вертолета. Свинец задерживает радиацию, но вместе с тем и накапливает ее – это как ванна, когда переполняется водой. Затем свинец тоже становится источником излучения. Но нам этого никто тогда не объяснил. А ещё когда мы туда прибыли, нам дали датчики, которые закрепили на теле. Они показывали объем накопленной радиации. Видимо, такой объем радиации и мы получали. А тогда хвалились друг другу, у кого показатели оказывались больше. Так что вполне официально могу заявить, что никто из ликвидаторов, которые работали там в течение полугода после аварии, не знает, какую дозу после облучения они получили.
- Что было самым сложным?
- Сложность заключалась в том, что внизу была радиоактивная пыль, от которой исходила высокая доля облучения. А вертолет, когда садится, поднимает большие клубы пыли – создается ветер, который дует со скоростью 45 метров в секунду. При таком урагане человек не устоит на ногах. Чем ниже опускается вертолет, тем сильнее поток. Чтобы не поднимать пыль, была использована нестандартная внешняя подвеска – трос от вертолета до земли длиной более 100 метров. Большая трудность была в том, что гигантский маятник с этой жидкостью весит восемь тонн и из-за встречного потока раскачивается. Это влияет на технику пилотирования. Иногда приходилось давить ручку управления практически до упора, чтобы как-то парировать.
Не обошлось без трагедии. Один из наших вертолетов потерпел крушение. Летчик не справился с управлением: солнце с запада ослепило глаза, и он зацепился рулевым винтом за трубу. Погиб весь экипаж, в том числе и прапорщик, который попросил взять его с собой посмотреть станцию. Сам летчик же воевал в Афганистане, дважды из всего экипажа оставался один в живых, а тут допустил ошибку. Вертолет упал рядом совсем с реактором, а если бы угодил прямо в него, были бы катастрофические последствия. Лично я участвовал в эвакуации нашего вертолета, это была сложная работа. Но больше всего запал в душу город атомщиков Припять, когда его жителей уже эвакуировали. Там всё будто замерло: на улицах остались машины, сохнувшее белье… И ни одного человека.
Никого не наказали
- Как тогда преподносилась трагедия? Действительно ли люди умирали от облучения?
- Каждый организм реагирует по-своему. Можно с уверенностью сказать, что те пожарные, которые первыми прибыли на место катастрофы, получили очень высокие дозы. Многие из них умерли, не понимая, что с ними происходит. Они должны были принять все меры безопасности, но слишком была сильна беспечность, уверенность, что эта станция безопасна. Директор станции комментировал: «Небольшой пожар на крыше, мы его потушим». Все всё скрывали, приукрашивали. Даже решение об эвакуации жителей Припяти, где жили атомщики, было принято лишь на следующие сутки. А до этого люди жили привычной жизнью – в домах были открыты форточки, дети играли на улице. Преступная халатность. Почему это все произошло? К сожалению, не последовало серьезных расследований и наказаний, всё спустили на тормоза.
- Как на вашем здоровье сказалась эта командировка? Как сложилась ваша жизнь после тех событий?
- Конечно, она на мне сильно отразилась. Но я не ходил по врачам и не жаловался, потому что мое здоровье – моя профессия. Если бы меня списали по здоровью, жизнь бы закончилась. У каждого человека есть слабое место, и радиация способствует развитию этих недугов. Но мне, можно сказать, повезло. Радиация выводится с годами. После Кагана служил в Торжке Тверской области, затем в Воронежской области, Москве. Дослужился до полковника и уволился в запас в 49 лет. Затем еще 19 лет отдал гражданской авиации. Был в Пакистане, Иране, Афганистане, Кении, Замбии. На вертолёте Ми-26 в 2009 году совершил в Афганистане эвакуацию американского вертолета, за что президент США Барак Обама выразил мне благодарность и наградил часами.
- Как вы считаете, оценены ли по заслугам ликвидаторы Чернобыльской АЭС?
- Я не знаю, надо ли что-то давать чернобыльцам. Важно в государстве навести порядок, чтобы каждый человек мог позволить себе хорошую медицину, образование, отдых.
Чернобыльской катастрофе — 35 лет
Чернобыльской катастрофе — 35 лет
«Смерть ищет тех, кто ушами хлопает». Ветеран о сражениях ВОВ и Победе 
«Не дай Бог, если бы мы проиграли». Ребенок войны об оккупации и Победе