Команда резчиков по дереву «АэроСани» известна далеко за пределами Воронежа. Александр Ивченко и его напарник Александр Алферов более шести лет создают из обычных брёвен настоящие шедевры, которые затем украшают парки, турбазы и другие общественные места.
Одна из самых известных фигур – пожилая женщина с красным флагом как символ стремления украинского народа к освобождению от нацизма, теперь украшает музей Диорама. Мы смогли пообщаться с Александром Ивченко и узнали о его долгом пути к творчеству, возможностях бензопилы и о том, как деревянные ложки помогают увидеть детские улыбки на лицах участников СВО.
От ремесла – к искусству
Ульяна Ларионова, корреспондент « АиФ-Воронеж»: Александр, расскажите, как вы стали резчиком по дереву?
Александр Ивченко: Я родился и жил вплоть до 18 лет на самом севере Иркутской области, в таёжном селе Ербогачён, где на сегодня всего около 1800 жителей. Зимой температура там часто опускается ниже 60 градусов. И привозить что-то в такую даль очень сложно, поэтому всё, что можно сделать из дерева, люди делают своими руками. Я хорошо помню своё первое «творение» – в три года взял две палки, сколотил их гвоздем, сказал, что это птица и подарил маме.
По сей день людей там кормят тайга и река. В этом промысле бывают паузы, которые волей-неволей нужно чем-то заполнять. Я с детства заполнял их, что-то вырезая из дерева. Но резьба – это особый «дзен». Это очень медленный и кропотливый труд. А в юности ведь хочется «много и сразу». Поэтому сделать резьбу профессией долго не решался. Окончил Иркутский госуниверситет, долгое время работал в газетах и на ТВ. Но в 2013 году жена подарила мне бензопилу, и, наконец-то, всё сошлось. Сначала я вырезал что-то, за что деньги брать стыдно, этакая проба пера. Выбрасывать было жалко, и я эти фигуры бесплатно расставлял в детских садах, на детских площадках. Так люди начали их видеть, находить меня и просить выполнить им что-то на заказ. Со временем я понял, что если я буду пилить каждый день, то смогу прокормить свою семью.
– Почему вы не стали развивать этот бизнес?
– Надо понимать, что это было ремесленничество с очень небольшим элементом творчества. Заказы совершенно однотипные, и иногда по полгода приходилось делать одни и те же фигуры. В итоге я понял, что, как в той поговорке, оказался не в подмастерьях у Бога, а на побегушках у дьявола. И единственной отдушиной оставались фестивали и соревнования, где можно было делать концептуальные вещи. Со временем перечень наград набрался приличный. И, чем громче звенели медали и кубки, тем более солидные заказчики ко мне обращались. Но и это было совсем не то…
Ведь что отличает искусство от ремесла? Человек переживает какую-то мысль или эмоцию настолько сильно и глубоко, что не может держать её в себе. И он переносит её в материал – на холст, на сцену, в ноты, в моём случае – в дерево. И зритель, который шёл мимо, погружённый в себя, вдруг цепляется взглядом, останавливается и считывает ту мысль, которую пережил автор. А потом вдруг говорит: «Постойте! Да ведь это же про меня! У меня – так же!» А когда я работал за высоким забором, того самого зрителя не было. Для заказчика – это дорогие цацки, не более. А для меня – без зрителя и его эмоций – мертворожденные дети.
– Получается, вы отказались от хорошего заработка? А как теперь окупаете свой труд?
– Мне кажется, роль денег слишком переоценена в процессе формирования счастья. Мы с Сашей решили арендовать комнату, от всех спрятались, но получили возможность высказываться. Отдельное счастье, когда нас ещё и слышат.
На сегодня мы делаем большие готовые экспозиции «под ключ». Это какая-то законченная история, рассказанная при помощи 50-60-ти деревянных скульптур. Размещается всё это в геокуполе (легковозводимая конструкция, полусфера, площадью около 200 кв. метров, похожая на шатёр цирка-Шапито – Ред.). Эти экспозиции мы называем куполами: вроде как приходишь под купол цирка похохотать, а выходишь, как из-под купола храма – с некоторой внутренней духовной прочисткой.
Эти купола становятся точками притяжения на каких-либо туристических маршрутах. И в дальнейшем окупаются за счёт посещения туристами. Но мы в этой ситуации имеем полную свободу творчества – в каждом куполе «от и до» только наши мысли и наши навыки.
Универсальный язык
– Почему вы выбрали именно такой вид творчества?
– До коронавируса мы участвовали во многих соревнованиях, и во всероссийских, и в международных. И вот, на одном соревновании, где собралось более 250 команд из 52 стран, один мастер из Бразилии сказал интересную вещь, что бензопила – это универсальный язык. Действительно, на площадку выходят говорящие на разных языках люди, делают фигуры и становится без переводчика ясно, кто и что хотел сказать.
– А почему именно дерево, если задача – высказаться? Ведь дерево – недолговечный материал.
– Могу с вами поспорить. Сейчас существуют такие составы, благодаря которым верхний слой приобретает свойства полимера. И это хорошо защищает от агрессивной среды, солнца, ветра или дождя. Кроме того, дерево очень долговечно в эмоциях. Оно теплее камня. Оно само по себе притягивает. Я уже не удивляюсь, когда наши гости в мастерской обнимают резные скульптуры и подолгу стоят с ними в обнимку. С камнем так не пообнимаешься.
Ну и, наконец, материал должен тебя слушаться. А ты должен слышать его. Самая «взаимная любовь» у меня не с глиной, не с бетоном, не со льдом, а с деревом.
– Над чем вы работаете сейчас?
– Сейчас мы заканчиваем наш купол с названием «Про любовь». Это более шестидесяти фигур, которые будут связаны одной темой. Ведь для каждого любовь означает что-то своё. Кто-то считает, что про любовь – это что-то из Камасутры, кто-то ждёт увидеть ваниль и сердечки. Но при этом мало кто может сходу ответить, чем любовь к пельменям отличается от любви к Родине. Что будет, если на место любви придут деньги? Как выглядит любовь чрезмерная, и может ли она быть разрушительной? Наконец, можно ли любить тех, кто приколачивает тебя гвоздями к кресту, и если да, то за что и как? Словом, работа эта заняла больше двух лет. Что получилось – увидим в ближайшие месяцы. Мы планируем разместить этот купол в Карелии.
– Как вы придумываете идеи для своих работ?
– Это получается у нас легко, идей в десять раз больше, чем успевают руки (улыбается – Ред.). Каждый раз это некий ребус – как изобразить через визуальный образ конкретную эмоцию. И в этом сила нашего творческого союза, мы всегда очень хорошо можем вместе не только придумать, но и рассчитать, как всё сделать с наименьшей затратой усилий.
От сердца к сердцу
– Слышала, вы стали заниматься сбором деревянных ложек для передачи воинам СВО. Расскажите, откуда взялась такая идея?
– Отчасти это ответ на вопрос, чем мы можем помочь фронту. Можно помочь деньгами, временем, волонтёрской работой. Но очень хотелось поддержать и эмоциями, теплом… Наши ложки – про то, чтобы помочь человеку сохранить в себе человеческое. Это – небольшое окошко в нормальность, весточка из дома, с Родины. Мысль о том, что о тебе помнят, твой воинский труд ценят. Я предложил напарнику Сане на 23 февраля настрогать ложек и отправить ребятам. Но мы понимали, что, как бы мы ни старались, счёт ложек будет идти только на десятки. И тогда возникла идея через соцсети предложить другим людям в этом поучаствовать. Прежде всего отзывались те, с кем приходилось поработать, потом стали присоединяться совершенно незнакомые люди. Даже из Беларуси приехала посылка.
Мы очень быстро поняли, что каждой ложке нужно сделать «паспорт» - написать, кто её сделал, где и из чего. Там слова поддержки и актуальные цифры. На сегодня, допустим, на фронт ушло 2673 ложки, сделанные руками 312-ти мастеров из 271-го города – от Джанкоя в Крыму до Дальнего Востока. А ещё там написано: «Пусть эта ложка согреет тебя, если будет холодно, и поможет не обжечься, когда будет горячо!»
Мы быстро поняли, что в одну партию должны входить ложки из самых разных регионов по принципу «вся Россия – в одной коробке». Чтоб ребята на фронте видели, насколько широка «география» поддержки.
Наконец, отдельное и огромное спасибо воронежскому волонтёрскому сообществу «Калибр 36». Вместе с ними наши ложки каждую неделю разъезжаются по всей линии боевого соприкосновения от Херсонской области до севера ЛНР.
– А как бойцы принимают эти посылки?
– Это не очень укладывается в привычные гражданские лекала: «тепло, радостно, душевно». Может быть, это немного похоже на те эмоции, которые бывают на лицах детей, открывающих новогодние подарки. На неожиданную встречу с маленьким чудом. Вообще, превращать в сухую статистику наши ложки нельзя. У каждой есть автор: человек, который нашёл время, силы и душевное тепло. У каждой есть свой солдат, который получает ложку – подчас в тот самый момент, который изобрести нарочно бывает невозможно.
Например, у нас были две ложки от Любы из Ижевска. Резчиц у нас мало, резьба – не совсем женское дело. Но Люба справилась. Вырезала одну ложку с лисой. Вторую - с лошадкой. Первая – лиса – уехала к вертолётчикам и теперь летает. А про вторую Люба в разговоре мечтательно сказала: «Вот бы – к танкисту»… И танкист нашёлся. Летом, на Запорожском направлении, на самом острие «контрнаступа». Удивительно молодой. Сразу после училища. Красивый. Девчонкам такие нравятся. Но.... наверное, не всем. Не тем, кто видит мир только глазами. Он горел в танке. Кожу на лице пересаживали. Врачи – молодцы. Получилось хорошо. Вернулся в строй.
Глаза.... и тоскливые, и упрямые. Усталые очень. Накануне попали в его второй танк. Машина – минус. Экипаж целый. Со всеми вытекающими, включая «разбор полётов» от командования.
Он чувствовал себя, как кавалерист, у которого по недосмотру пала лошадь, отсюда и тоска, и усталость, и упрямство во взгляде. И именно в этот момент к нему в руки попала Любина лошадка. И танкист улыбнулся. Как рассказать про улыбку, если кожа обожжена и пересажена, если лицевые нервы не работают, или работают неправильно? Если тебе ещё нет 30-ти, а под тобой уже сгорели два танка? Проще сказать про глаза. Глаза – пусть совсем ненадолго – стали детскими. Не усталыми, не тоскливыми, не упрямыми… Наверное, ради этих нескольких минут и появились наши ложки.