Голубая незабудка - это не только прекрасный цветок, но и трагический символ Международного дня пропавших детей, который ежегодно отмечается 25 мая.
Нет ничего ужаснее для семьи, чем потеря ребёнка, а потому очень трудно переоценить важность работы волонтёров поисково-спасательного отряда «Лиза Алерт», которые всегда готовы отозваться на чужую беду, как на свою.
О нелёгкой работе поисковиков «АиФ-Воронеж» рассказала региональный представитель и информационный координатор отряда Наталья Филипповских.
Трагедия подвигла
Ульяна Ларионова, «АиФ-Воронеж»: Наталья, как вы попали в поисковый отряд?
Наталья Филипповских: Если говорить о воронежском отделении, то его мы основали с Дарьей Карруэбано. В 2017 году в нашей области потерялись два мальчика, два Артёма, увы, это были трагические поиски. Первого из них я помогала искать информационно, размещала ориентировки в интернете. Нашли ребёнка слишком поздно. А через три месяца потерялся второй Артём в селе Михайловка. Мальчику было меньше трёх лет, они с папой и сестрой поехали в поле косить сено, он заигрался и потерялся.
У меня тогда дочка тоже была маленькой, поэтому, когда я узнала в интернете об этом случае, то уже не смогла усидеть и приехала на место, чтобы помогать в поисках. Тогда в Воронеже не было отделения «Лизы Алерт», но приехали поисковики из Москвы, Курска, Брянска, сотрудники МЧС и военные, людей было много.
Мне было очень страшно. Мало того, что я вообще не понимала, что происходит, я ещё очень боюсь леса и темноты. Но мы пошли в группе, нам объяснили, как прочёсывать местность и старшая группы направляла поиски. Мы понимали всю тяжесть ситуации – погода менялась, то дождь, то солнце, скоро уже и ночь, в лесу темнеет быстрее, а маленький ребёнок один, и он ничего не понимает. К сожалению, поиски не дали результата, хотя людей было много. Ребёнка нашли только на шестой день. Те, кто его нашёл, на поиски уже не выезжали. У всех были шок и понимание, что так не должно быть. Из-за этой трагедии мы с другими добровольцами решили организовать местный отряд «Лиза Алерт», в который входят волонтёры Липецкой, Тамбовской и Воронежской областей.
– Почему вы решили, что ваша «хата не с краю» и вы, несмотря ни на что, будете участвовать в поисках?
– Есть внутреннее желание и понимание, что я могу помочь. И когда заявка закрыта заветными словами «найден, жив», захлёстывают такие яркие эмоции! Особенно, если ты сам наблюдаешь, как ребёнок или пожилой человек – а старики зачастую растеряны и уязвимы, как дети – возвращаются к родным, как они радуются, это дорогого стоит.
Совсем недавно у нас потерялся дедушка, и я нашла его с соотрядником. Мы патрулировали улицы на машине, повернули, и я увидела, как он идёт. Думала пальцем лобовое стекло проткну, так радовалась и кричала: «Вон он!» И когда мы привезли его домой, это была общая эйфория. Дочка кинулась к отцу, говорит: «Ну, где же ты был?!» А тот в ответ: «Я домой шёл». - «Да как же ты домой шёл?! Мы тебя сутки почти ищем!» В такие моменты ты понимаешь, зачем это делаешь.
Да, эта работа не оплачивается, она совершенно добровольная, хотя некоторые говорят: мы не верим, что вы такие сумасшедшие (смеется – Ред.). Да, вот такие мы сумасшедшие, потому что нам не всё равно. Отношения в отряде построены исключительно на желании помочь и на доверии друг к другу. Опять же, отряд даёт определённую самореализацию, мы становимся лучше благодаря этой работе. Нашему отряду уже семь лет, и я надеюсь, что мы выбрали правильный путь.
«Мы хотя бы попробуем»
– И всё же потеря человека не всегда заканчивается счастливым финалом. Вам не страшно выходить на поиск, понимая, что можете не успеть?
– Мы понимаем, что не можем всех спасти. Но мы хотя бы попробуем. И попытаемся сделать счастливее семью, вернув их родственника домой. Да, это тяжело, когда не успеваем и находим уже погибших. Но это всё равно важно. Ведь когда человек исчезает бесследно, это тоже трагедия для родных, им некуда прийти, не с кем попрощаться.
Конечно, нам, поисковикам, такой результат всё же тяжело даётся. Каждый начинает думать – что можно было сделать ещё, чтобы не допустить трагедии? Но, увы, не всё зависит от нас, иногда просто не хватает людей. Да, у нас есть психологи, которые помогают справляться, но всё равно на какое-то время мы все уходим в рефлексию. А потом появляется новая заявка, и ты понимаешь – надо возвращаться и делать всё возможное.
– А были у вас случаи, которые особенно зацепили?
– Реакция всегда непредсказуема. Четыре года назад пропал мужчина: поехал на рыбалку и – тишина. Лодку нашли, машину нашли, а его искали долго и нашли только тело. И этот поиск так сильно меня зацепил, что было очень сложно справиться с эмоциями, и я сама не понимала, почему. Вроде не старик и не ребёнок, но было очень тяжело. Возможно, просто накопилось, и в какой-то момент нервная система не справилась. Пришлось обращаться к психологу, в этом нет ничего зазорного, ресурсы исчерпаемы, и иногда нужна помощь извне. Очень помогает в такие моменты и поддержка от отряда, он как вторая семья, где вы вместе и в радости, и в горе.
Важно объяснить
– Есть какие-то особенности при поиске детей?
– Детские поиски всегда срочные и требуют оперативной реакции, ведь дети плохо понимают происходящее, они более доверчивы. К счастью, сейчас уровень коммуникации с полицией у нас такой, что мы получаем заявку практически в момент написания заявления о пропаже. Детский поиск у нас делится по возрасту: совсем малыши до десяти лет и подростки. Если это подросток, то обычно его ищут по знакомым или компьютерным клубам. То есть чаще всего тинейджер просто проявляет самостоятельность. А вот с маленькими детьми ситуация совсем другая. Они могут разминуться с родителями в толпе, заиграться, убежать, их могут увести другие взрослые. Ребёнок – это егоза, он за одну секунду может исчезнуть. Поэтому мы инструктируем родителей: если выходите на массовые мероприятия, всегда фотографируйте ребёнка, чтобы было легче его найти. И рассказывайте детям, чтобы в случае потери родителей они никуда не убегали, а подходили к охранникам, полицейскому, работникам магазина или другой маме с детьми. И родители должны обращаться в полицию как можно скорее. Всегда лучше перестраховаться, чем упустить драгоценные минуты.
Особенно тяжело, если маленький ребёнок потерялся на природе. В городе всё же больше шансов выжить, его могут заметить взрослые, он может зайти в магазин. У нас хорошие отношения с перевозчиками и таксистами, мы рассылаем им ориентировки, чтобы они тоже высматривали. А на природе – кто поможет?
Был у нас случай, когда трёхлетний мальчик в Лискинском районе утром вышел из дома и потерялся. Конечно, максимально оперативно был организован поиск, но нашли мы его уже ближе к полуночи – он устал и уснул прямо в поле. Причём пока блуждал, потерял ботиночки, на нём какая-то легкая кофточка была, а на дворе осень, ночью холодно. И он, конечно, не понимал, что мог замёрзнуть, а просто лежал и спал. Даже не проснулся, когда поисковики на руках несли его родителям.
Тяжёлые случаи бывают и с подростками. Шесть лет назад подросток зимой поехал к родственникам. И в итоге до пункта назначения не добрался, погиб. Поэтому с тинейджером важно всегда быть на связи, понимать, где он и с кем. И ему обязательно надо объяснить, что ты не контролируешь его, а пытаешься защитить.
