Ветеран боевых действий, полковник полиции Владимир Карзанов в числе первых добровольцев весной 2022 года отправился на СВО, а осенью 2023 года был демобилизован из-за тяжёлого ранения.
Сейчас, по словам ветерана, его главная задача — морально и социально помочь тем, кто уже выполнил свой долг. Владимир Петрович рассказал «АиФ-Воронеж» о том, какая помощь нужна фронту, что самое страшное «за ленточкой», и почему возрастные воины тоже необходимы в военной операции.
Назначили комбатом
Анастасия Ходыкина, корреспондент «АиФ-Воронеж»: Владимир Петрович, почему вы решили отправиться на СВО добровольцем? Что вас на это подвигло?
Владимир Карзанов: Через две недели после начала СВО я решил пойти служить, чтобы Украина снова стала страной, с которой у нас были нормальные отношения. Ведь во времена Союза вместе с Беларусью это была наиболее близкая, братская нам страна. Я сам родом из Украины, Николаевской области, там остались мои двоюродные братья и сестра. И я решил воевать за землю, на которой родился.
Однако не всё сразу получилось. Мне пришёл отказ Министерства обороны, что «в моих услугах не нуждаются ввиду возраста» — на том момент мне было 58 лет. Но я решил, что не всё закончено. Тем более, я кадровый военный. Узнал, что набирают добровольцев, обратился, и меня тоже взяли.
В Персияновке Ростовской области формировались подразделения «Барс» — боевой армейский резерв специальный из добровольцев, куда меня и зачислили. Назначили комбатом, хотя я не планировал им быть. Я отправился на службу в апреле, мой «Барс» был восьмым по счёту. Отряд состоял из 400 человек, в основном это были люди старше 40 лет, но встречалась и молодёжь. Самому юному бойцу было 19 лет. Ещё одному парнишке с Владивостока — 21 год. Он пошёл служить, а вслед за ним его отец — старший лейтенант запаса. Отправился присматривать за сыном (улыбается). Тогда ещё не было мобилизации, и по контракту особо не принимали. Для многих, честно скажу, было большим бонусом, когда они узнали, что за защиту Родины они ещё и деньги будут получать. Тогда это особо не афишировалось.
— А как ваши родные отнеслись к вашему решению?
— За год до этого проводились сборы в Богучаре, там я прошёл стажировку, получил навыки управления батальоном. Родные подозревали, но тогда не было волны добровольцев, а по возрасту в основной набор я не попадал. Конечно, супруга очень сильно переживала...
Основной дефицит — вода
— Сейчас в добровольцы принимают мужчин до 60 лет. По вашему мнению, возрастной воин всё же уступает молодому? Есть разница в том, как воюют «старики» и молодёжь?
— Всё зависит от того, как мужчина подготовлен, какую жизнь он вёл на гражданке. Да, некоторым тяжело при наступлении — нужно бегать с бронежилетом, который весит 8,2 кг, и автоматом в 3,5 кг. Был среди моих бойцов возрастной мужчина, у которого часто тряслись руки, что впоследствии определило его позывной — «Байден».
Он пришёл раньше меня, и все командиры отказывались его брать, мол, ни на что не годен. А я взял. Да, ему было тяжело бегать, но его выносливость и положительный настрой поражали, нёс он службу по суткам — не унывая, без вопросов выполнял своё дело.
А вот в опытности и подходе к ведению боя молодёжь уступает. Они считают, что воевать надо как Рембо в американских фильмах, не задумываются, как сделать так, чтобы и задачу выполнить, и самому остаться живым. Поэтому многие «старики» старались отодвинуть молодых куда-нибудь «в глубину». Например, 19-летнего парнишку мы в бой принципиально не брали — оставляли в подразделении, где он обслуживал минометы и готовил мины. Думаю, отказ брать на фронт возрастных солдат была одной из ошибок в начале специальной военной операции, иначе всё могло бы сложиться немного по-другому.
— Что оказалось самым сложным на службе? И что там, за ленточкой, самое страшное?
— Самое сложное — это посылать людей на выполнение задания, потому что знаешь, что некоторые из них могут не вернуться. Смерти были и в первом заходе, и во втором. Ещё более обидно и страшно, когда гибнет мирное население.
Ну, а за ленточкой ... В начале было тяжелее, чем сейчас. Когда начиналось СВО, многие считали, что всё происходит где-то далеко, и мы отношения к этому не имеем. Не было гуманитарки. Вооружённые силы выживали лишь за счёт снабжения по линии Минобороны.
Да, сейчас присылают много сладостей, но там, на передовой, всё в основном заменяется на тушёнку, там нет привычных продуктов. Вода — всегда самый основной дефицит. Полтора литра на сутки, остальное командир должен обеспечить из колодца, скважины. Большое подспорье, когда на СВО привозят бутилированную воду.
Одежда очень существенна. Раньше форма выдавалась на полгода. В отдельные моменты не думаешь о том, что она может порваться. И там обычно негде постирать, а одежду менять надо. Поэтому во второй заход я вёз с собой достаточно большое количество вещей. Очень радует, что сейчас некоторые отдают на фронт даже легковые машины, квадрациклы. Я, например, одному из подразделений ВДВ отдал свою багги — для себя готовил. Но для меня теперь дорога на СВО закрыта, а там она нужнее, чем мне.
Знать, что ты нужен
— Расскажите, как вы получили ранение?
— Мы прикрывали два населённых пункта. Людей там уже не было. Утки бегали, пчёлы из разорённых ульев летали. Часто стреляли танки. Обстрелы продолжались с утра до обеда, потом был небольшой перерыв, и все возобновлялось. Наш батальон сдерживал прорыв мощной группировки врага.
Военная обстановка психологически сильно влияет на бойцов. Некоторые морально не выдерживали, ломались. Вместе с личным составом я находился на передней линии обороны под обстрелами, хотя это и не принято, но ребята должны были видеть, что их не бросили. Однажды под обстрелами кассетными боеприпасами я был ранен. Это случилось, как сейчас помню, в 13.11. Правильно говорят: своих снарядов не слышно. Просто почувствовал удар в левую ногу, упал. Только успел по рации сказать, что получил тяжёлое ранение — была перебита бедренная артерия, и довольно удачно я смог сам себе наложить жгут, остановив кровотечение. На это у меня было не более минуты. Тут я отключился, началась клиническая смерть: я перешел грань другой жизни, настолько это было реально — люди, родители... Уже не больно и не холодно...
В ростовском госпитале вынесли тяжёлый вердикт: ампутация ноги на одну треть выше колена или смерть. От ампутации я категорически отказался. В московском хирургическом центре имени Вишневского врачи боролись до последнего, чтобы восстановить кровоснабжение. И им это удалось, со слов врачей, это был первый случай в их практике, но часть тканей и мышц всё-таки пришлось удалить. Время было упущено. На тот момент логистика военной медицины работала с большими сбоями.
Как боец, я прошёл весь этот путь — госпиталь, ранение, лечение, отношение... Да, гуманитарная помощь и волонтёрство сейчас хорошо налажены. Кто-то в большей, кто-то в меньшей степени знает это. Но когда возвращаешься на гражданку, есть ощущение, что ты фактически никому не нужен.
— Как можно поддержать и подготовить тех, кто сейчас принимает решение защищать Родину?
— Самое главное, чтобы, выполнив свой долг там, человек чувствовал свою необходимость здесь, а не сидел дома, сожалея о том, что участвовал в СВО. Помимо бойцов, ведь страдают их жёны, дети, матери. Некоторые семьи после первого же ранения распадаются.
Со своими ребятами мы выиграли грант на трудовую адаптацию людей «Ты не один». Помогаем демобилизованным бойцам осознать, что они могут делать на гражданке. Проводим профориентацию, обучаем. Главное, чтобы работодатели — а они нередко боятся брать участника СВО, ведь у многих расшатана психика — поняли, что боец СВО тоже может отлично и добросовестно трудиться. Так что работаем и с одной, и со второй стороной.
Мы, бывшие участники СВО, также часто встречаемся со школьниками, студентами, проводим патриотические мероприятия, чтобы каждый с детства осознал, что он может и должен совершать поступки на благо страны. Молодёжь у нас хорошая, ответственная.
Досье
Владимир Карзанов родился в с. Гороховка Николаевской области Украины. В 1988 году окончил Воронежское авиационно-инженерное училище, в 2000 году — Академию пограничных войск. С 1988 г. служил в погранвойсках, начинал начальником метеослужбы 19-й отдельной авиационной эскадрильи в г. Благовещенске, затем до 2001 г. проходил службу на офицерских должностях в Западной группе пограничных войск (г. Воронеж), а закончил службу на должности замначальника Управления ФСКН России по контролю за оборотом наркотиков по Воронежской области. С 2010 года работает юристом. В ноябре 2023-го открыл АНО «Воронежский центр поддержки ветеранов СВО». Женат, отец двух сыновей.