Житель Воронежа Иван Мистюков в войну защищал страну от фашистов, был командиром стрелкового отделения, освобождал Ростов-на-Дону, участвовал в обороне Туапсе и боях за Кавказ и дошел до Берлина. А в послевоенные годы в Воронеже был одним из первых автоинспекторов. В День ГАИ, который отмечается 3 июля, он рассказал, чем занимался инспектор дорожного надзора в 1940-1960-е годы и поделился секретами долголетия. В свои 97 лет Иван Сергеевич официально уже не возглавляет совет ветеранов Воронежской госавтоинспекции, но продолжает встречаться с личным составом, школьниками и воспитанниками детских садов и всегда рассказывает о своей службе в ГАИ.
Три буквы на погонах
Анастасия Ходыкина, «АиФ-Воронеж»: Иван Сергеевич, почему вы решили стать автоинспектором?
Иван Мистюков: После Великой Отечественной войны в 1947 году я был уволен в запас, поступил в милицию. Отдел кадров направил меня в подразделение РУД – Регулирование уличным движением. На погонах у нас значились эти три буквы. Интересно, что там работало 15 девушек - половина всех сотрудников. Я очень любил транспорт, был водителем. Сейчас моя «пятёрка» стоит на приколе – отъездился.
- И с супругой там познакомились?
- Это отдельная история. Как-то идем после дождя с коллегой и видим, что две девушки не могут перейти лужу. Я предложил другу, мы же были в резиновых сапогах: «Давай перенесем их: ты одну, я – другую». И перенесли. У друга ничего не получилось, а я женился на Вале, всю жизнь прожил с ней, у нас дочь и сын. Уже в возрасте у нее случился перелом бедра, три года лежала. Я за ней ухаживал, чего только не делал, был с ней до конца. Я же фронтовик, ничего не боюсь - у меня два ордена Отечественной войны, медали «За боевые заслуги», за «Победу над Германией». Думаю, благодаря моей помощи она прожила дольше, шесть лет назад она умерла.
Справочник, компостер и магнитофон
- Какие обязанности были у вас как у автоинспектора?
- Работа была тяжелая – все время приходилось находиться на ногах. Поэтому зимой и парням, и девушкам выдавали фуфайки, ватные брюки и подшитые валенки. Стояли мы на перекрестках на возвышенных тумбах и вручную регулировали движение. На центральных улицах постовые менялись через каждые полчаса, а на других приходилось стоять одному. Были и передвижные посты. Например, по проспекту Революции гаишник носил с собой восьмикилограммовый магнитофон, с помощью которого разрешал переходить улицу в указанном месте. После войны обозначенных переходов на улицах было мало. Люди обычно переходили их там, где им было удобно. Старшие госавтоинспекторы имели мотоциклы с люлькой М72 – в городе они были только у трех сотрудников.
В 1950-е в Воронеже начали устанавливать светофоры и застекленные стаканообразной формы будки, где находилось пункты управления светофором – коробка и переключатель. На какой улице скопилось много транспорта, для той и включали зеленый свет. Сейчас транспорт у нас совсем другой: машина указывает направление, куда водитель поворачивает. А раньше приходилось шоферу вытаскивать руку из салона и махать на поворот.
У каждого сотрудника ГАИ была сумка, где лежал справочник Воронежа. Люди часто подходили к нам и спрашивали, где такая-то аптека или магазин. И мы обязаны были открыть справочник и рассказать, где что находится и как туда пройти. У постового был свисток и компостер: если водитель нарушил правила дорожного движения, ему выбивали штраф. А после трех нарушений водителя отправляли на комиссию для пересдачи правил дорожного движения. Особое внимание мы обращали на освещение номерных знаков – останавливали автомашину и проверяли, горит ли там свет. По мере надобности проверяли и тормоза. Нажимали на педаль – раз-два-три, если она провалилась, значит, машина технически неисправна. Конечно, за это наказывали.
- Какой был у вас распорядок дня? Бывали ли неординарные случаи?
- Мы работали в две смены: первая - до четырех часов дня, вторая – до 12 часов ночи. С собой мы носили револьвер системы нагана, а спустя лет десять нам стали выдавать пистолет ТТ – Токарева. И вот стоишь на перекрестке в 12 часов ночи, почти нет движения, людей, и тут подходит человек и спрашивает улицу. И откуда вы знаете, какие у него намерения? Может, ему нужно оружие. Тут будь на чеку!
Водители знали нас в лицо, и мы всех знали - их было не так много. Некоторые из них бывали в местах не столь отдаленных, а после работали шоферами – надо было быть осторожным. Современные инспекторы выезжают на патруль по два человека, а тогда стояли по одиночке, никем не защищенные.
Однажды сменился я с поста в полночь и иду по Никитинской улице в своё общежитие. Вдруг кто-то сзади схватил за кобуру. Я обернулся и узнал одного шофера. Надо было найти выход из ситуации.
«Я бы мог вас сейчас вас застрелить!», - уверенно сказал я, но по сути пистолет был уже у него. Он извинился. Об этом случае я рассказал всем коллегам. С тех пор наши постовые перестали оставлять пистолет в кобуре, а клали за пазуху, хотя это запрещалось.
Службу в милиции я любил и уважал. И всем сотрудникам, которые сейчас находятся на постах, всегда говорю: «Если ты поступил в органы полиции, тем более в ГАИ, ты стоишь у людей всегда на виду и должен быть всегда опрятным». А еще призываю уважать своего начальника, выполнять приказы и наставления, ведь они не понаслышке знают, что такое сотрудник полиции или ГАИ – он не знает праздников.
«Не верю, что мне 97»
- Поделитесь с нашими читателями секретами бодрости и долголетия?
- В 1969 году я ушел на пенсию по собственному желанию. Работа была тяжелая, а на заслуженном отдыхе я действительно отдыхал - лодочка была, я выходил к Вогрессовскому мосту и там рыбачил. Но тогда я был более или менее молодой. А мне сейчас 97! Мне самому не верится в это и в то, что я до сих пор хожу. Иногда я забываю про года. И на вид мне столько не дают. Бывает, еду в автобусе, а контролер интересуется: «Сколько вам лет? 85?» Я: «Ещё 15 лет добавьте!»
В чем мой секрет? Важно не пить, не курить, исключить жирное, употреблять больше овощей и поменьше соли. В таком возрасте, как я, может ли человек быть здоровым? Нет, болезней миллион. Таблетки пить надо, мазями мазать, а, если требуется, то оперироваться.
А вообще я в рубашке родился. Как-то стал привязывать собачонку, а она цепью зацепила мне ногу, я упал и разбил коленную чашечку, лежал в больнице, затем два месяца дома, в гипсе. Тогда спросил у хирурга: «Ходить буду? - Будете!» Это для меня самое главное. Сейчас тросточку беру на всякий случай, а вообще хожу без нее.